Рязанское епархиальное женское училище

 

О сайте  РЕУ: История, Сотрудники, Ученицы, УчебаСегодня    Другие учебные заведения   Литература   О крае Рязанском

Выпускницы Рязанского епархиального женского училища Кастровы и Курковы

 

Георгий Анатольевич Курков, внук выпускницы РЕУ, Татьяны Васильевны Кастровой

Семья Василия Гаврииловича Кастрова

Семья Василия Гаврииловича Кастрова

Аттестат Татьяны Васильевны Кастровой

Аттестат Татьяны Васильевны Кастровой

Кастров Константин Васильевич

Кастров Константин Васильевич

Курков Сергей Яковлевич с женой и сыном Анатолием

Курков Сергей Яковлевич с женой и сыном Анатолием

Курков Анатолий Серегевич с женой Екатериной и матерью

Курков Анатолий Серегевич с женой Екатериной и матерью

Сараевская школа

Сараевская школа

Пед. курсы в Рязани; Татьяна Васильевна Кастрова (Куркова) стоит третья справа

Пед. курсы в Рязани; Татьяна Васильевна Кастрова (Куркова) стоит третья справа

Начну с того, что я, Курков Георгий Анатольевич, являюсь внуком Татьяны Васильевны Кастровой, выпускницы Рязанского Епархиального училища 1912 года. Вот снимок её аттестата. Из него видно, что моя бабушка успешно училась и имеет право, не подвергаясь особому испытанию, на звание домашней учительницы тех предметов, по которым показала хорошие успехи. Она родилась 7(12) января 1896 года в семье дьякона Василия Гавриловича и Александры Васильевны Кастровых. У неё была старшая сестра Вера, также выпускница РЕУ 1910 года и брат Константин.

Мужем моей бабушки был Курков Сергей Яковлевич, воспитанник Рязанской Духовной семинарии. Он был сыном священника села Дегтяных Борков Сапожковского уезда, Якова Куркова, и родился 2(14) октября 1894 года. По окончании семинарии в 1916 году Сергей Яковлевич причислен ко второму разряду воспитанников и мог поступить на службу по Духовному Ведомству или на учебную службу в начальных народных школах. По Духовному Ведомству мой дед не пошёл, а поступил на военную службу в царскую армию. О семье же моего прадеда могу сказать, что она была многочисленна. Если посмотреть список всех учениц РЕУ то найдём: Александру, Евгению, Зинаиду, Ольгу, Елизавету и Анну Курковых, они выпускницы 1897-1913 годов. Это все сестры Сергея Яковлевича. Были и братья, наверное, самый известный Николай Яковлевич Курков, Заслуженный врач России. По воспоминаниям моего отца, Анатолия Сергеевича Куркова, я знаю, что Ольга и Анна жили в Рязани. Ольга работала стоматологом. Анна работала учительницей, как и её муж, Евгений Лихаревский.

Но вернусь к рассказу о семье Татьяны Васильевны.

Вот передо мной фотография, сделанная в 1929 году в городе Моршанске. На ней около своих родителей, с мячом, стоит их единственный сын Анатолий. Немного расскажу о нём.

Анатолий Сергеевич Курков, известный в Липецкой области краевед. Получив высшее техническое образование, в последние годы своей жизни он работал исключительно по журналистско-литературной профессии, с которой ещё ранее связал свою жизнь. С августа 1946 года, временами бросая её и вновь возвращаясь к ней, пока в начале 1958 года не встретил П.Н. Черменского, учёного, археолога и краеведа, члена Всесоюзного Географического общества. С этого времени он систематически трудился в области литературного краеведения. В периодической печати за 52 года (с 1946 г. до 1998 г.) им опубликованы сотни материалов по литературному краеведению. У нас в семье есть его автобиографические воспоминания. Вот что он пишет о себе и своих родителях: "В неспокойное для России время появился я на свет: почти год после Октябрьской Революции... Мой отец, Сергей Яковлевич Курков, в то время сражался в рядах Красной Армии... Примерно через три года после моего рождения закончилась Гражданская война, прибыл с Южного фронта отец и, съездил в Ряжск, в УОНО, где получил назначение на должность учителя начальной школы в село Телятники, расположенного в десяти километрах от большого села Сараи, будущего районного центра. В то время это было большое село, где приютились мы в школе, вернее в двух её комнатах. Моя мама, Татьяна Васильевна, так рассказывала мне о том времени: «Здание школы прилепилось на пригорке, среди деревенских изб и первые твои самостоятельные шаги проходили неподалёку от них. Твой отец учил ребят, а мне места в школе не было и я, чтобы заработать на корку хлеба (1921 был голодный год), шила для сельчан матерчатую обувь, кепчонки, варежки... Помню, однажды, дала тебе корку хлеба, и ты вышел с ней на улицу, но кто-то шустрый из деревенских ребят, вырвал её у тебя из рук и был таков! Ты в слезах пришёл домой. Я тебя успокоила и сказала, что надо есть дома, а на улицу будешь выходить только играть. Заработки мамы не так уж сильно помогали нам, но в следующие годы наше материальное положение несколько улучшилось: мама также стала работать учительницей в той же школе, что и отец...».

В 1925-м году, я впервые пошёл учиться в школу, и первой моей учительницей была мама. Конечно, каждый ребёнок (в большинстве своём) хвалит свою маму, давшую ему право на жизнь. И я, буду в своём повествовании говорить о ней только положительно. Она была народным учителем, энтузиастом педагогического дела, которому посвятила себя с семнадцатилетнего возраста, то есть с 1913 по 1949 год. В чём же заключался её патриотизм педагога, энтузиазм в работе? Ей надо отдать должное, когда она вела уроки, превращённые в очаровательные рассказы о науке, будь то начальная грамота, арифметика или география! Всё в ней так и кипело через край глубочайшей энергией, направленной исключительно на передачу тех немалых знаний нам, её ученикам. Ну что, казалось бы на первый взгляд, поэтичного в арифметике? Это сухая наука, которая в обычном книжном изложении вряд ли чем может заворожить ученика. Так думают об арифметике люди, не вникающие в тонкости её содержания, но они жестоко ошибаются в своём выводе! Преподавание арифметики в добрых руках, которые были у моей незабвенной мамы, было поистине чудесным! И сейчас, спустя более полувека, убелённые сединой бывшие ученики мамы, с большой любовью и искренней благодарностью вспоминают о ней, о её удивительно занимательном преподавании, давшим им своего рода путёвку в жизнь! А ведь мама сама-то не так уж много училась, получив ещё до революции всего-то лишь среднее образование. Но уча нас, она немало работала над собой с методической и художественной литературой, то есть одновременно училась сама, познавая всё то новое, что давала людям быстротекущая жизнь. Уроженка города Сапожка, находящегося на юге Рязанской области, она получила среднее образование в стенах Епархиального училища в губернской Рязани. Её отец, Василий Гаврилович Кастров, сельский дьякон, сам окончил Сапожковское духовное училище, но проучившись всего год в Духовной семинарии, вынужден был бросить её, так как для продолжения учёбы у него не было средств. Тем не менее, после того, как мама окончила Епархиальное училище, он делал попытку продолжить образования дочери Тани, но она кончилась ни чем: дальше составления прошения в институт дело не пошло... Так мама и осталась со средним образованием на всю оставшуюся жизнь. Правда, в начале 30-х годов, когда в сёлах начали организовываться школы колхозной молодёжи (ШКМ), мама окончила двухмесячные курсы переподготовки при Рязанском педагогическом институте, давшими ей право преподавания в 5-7х классах по математике и физике. При этом, к слову заметить, курсы переподготовки функционировали в том же здании, где лет двадцать назад перед тем она училась, в стенах Епархиального училища. Мама рассказала мне, что первое время в её голове как бы возникали годы юности (ностальгия любому человеку, мне думается, присуща), которые она провела в Рязани, будучи епархиалкой.

Сделав небольшой экскурс в далёкое прошлое, продолжаю своё повествование. Несколько лет тому назад, в 1986-м году, я встретил бывшего маминого ученика, московского журналиста И.М. Шатилова, который мне поведал следующее: «Приезжая каждым летом в село Телятники, я всякий раз подхожу к зданию Малой школы (бывшей начальной), где постигал образование в 20-х годах, заворожено смотрю на входную дверь и представляю себе, сейчас она откроется, и в её проёме покажется строгий Сергей Яковлевич, а в приоткрытом окне появится очаровательное и улыбающееся интеллигентное лицо Татьяны Васильевны...

Незаметно пролетел год моей учёбы в первом классе. Наступило лето 1926 года, а с ним - купание в реках Верде и Вердице, приезд к нам, в Телятники, дяди Кости и его отца, моего дедушки Василия Гавриловича Кастрова, запойное чтение художественных книг, занимательные рассказы дяди о своём житье-бытье в Ленинграде и т.д. и т.п.

Несколько слов о моём дяде Константине Васильевиче Кастрове. Жил он в Ленинграде, один. Образование он получил среднее техническое и занимал должность инженера-электрика. Почти каждым летом он наведывался к нам в село, предварительно заехав в Старую Самодуровку, где жил дедушка и, забрав его с собой, некоторое время отдыхал у нас. ( К.В. Кастров пропал без вести в 1942 году в блокадном Ленинграде, дальнейшая его судьба неизвестна.)

И вот я окончил четвёртый класс начальной школы. Дальше в селе стало учиться негде, и перед моими родителями стал вопрос о моём поступлении в пятый класс Сараевской средней 9-ти летней школы с педагогическим уклоном. Но поступить туда в то время было не так-то просто.  Нужна была метрика, а ее не оказалось, пришлось идти на приём к врачу, который определил так мой возраст: не менее десяти и не более двенадцати лет. На основании этой справки врача и слов моей матери в сельсовете мне заполнили метрическое свидетельство, что я родился 20 октября 1918 года в селе Телятники Ряжского уезда. Кроме того, для поступления в пятый класс ещё требовалось представить справку о том, чем заняты родители. В пятый класс не принимали детей, отцы которых служили в церкви, а также тех, родители которых во время Гражданской войны были на стороне белых. Вот здесь-то и получилась загвоздка. Кто-то "услужливый" из райисполкома, а, иначе говоря, клеветник, дал сигнал в Районный отдел народного образования, что мой отец служил в белой армии и, естественно, в 5-й класс меня не приняли. Отцу стоило больших хлопот, чтобы получить необходимые документы, а именно, что он, действительно, служил до революции в царской армии, но не в белой, а после революции воевал в Красной Армии, форсировал Сиваш, участвовал в штурме Перекопа. Только после этого меня зачислили в пятый класс Сараевской средней школы.

20-е и 30-е годы были тяжёлыми для семей священнослужителей. Ведь власти отобрали у них всё, у многих даже жизни. 28 ноября 1929 года по старому стилю умерла Александра Васильевна Кастрова, мама моей бабушки Тани. Сергей Яковлевич и Татьяна Васильевна сменили место жительства в Телятниках на районное село Сараи, затем спешно покинув гостеприимное местожительство, перебрались в несусветную глушь - в Ижевский район Рязанской области, в село Деревенское. Оно находилось в сорока пяти километрах от ближайшей железнодорожной станции Шилово, на Оке, где моему отцу, Анатолию Сергеевичу, и пришлось заканчивать учёбу в десятом классе. А в 1938 году Курковы уже жили на новом месте - в селе Гагарино Троекуровского района Рязанской области. В настоящее время и района такого уже нет (ликвидирован), и административное деление переменилось. Село Гагарино стало принадлежать Чаплыгинскому району Липецкой области. Там Сергей Яковлевич и Татьяна Васильевна также работали учителями в Гагаринской средней экспериментальной показательной школе. Деревянное здание школы располагалось в роще. Четыре учительские семьи поселились в бывшем помещичьем доме. Такие частые переезды семьи Курковых понятны. Сергей Яковлевич опасался очередного доноса. Но всё обошлось.

Теперь немного о семье Веры Васильевны Кастровой, сестры моей бабушки. Она вышла замуж за Николая Дмитриевич Успенского, священника. Жили они в Подмосковье, в посёлке Царицино-Дачное. У Веры Васильевны было пятеро детей: Владимир, Алексей, Борис, Николай и Мария. После окончания средней школы, по совету Николая Дмитриевича, мой отец продолжил образование в одном из многочисленных институтов Москвы.

Началась война, и Татьяна Васильевна осталась в селе Гагарино одна со своим престарелым отцом, Василием Гавриловичем.

Продолжу рассказ Анатолия Сергеевича: "В 1947 году я получил письмо из родных мест от мамы; она просила меня переехать из Западной Украины и устроиться на работу неподалёку от неё. Жила она в то время совершенно одна: мой отец домой не вернулся по окончанию войны, а сошёлся ещё в 1943 году с другой женщиной, а отец мамы, мой дедушка Василий Гаврилович Кастров, скончался в конце августа 1947 года. Меня в то время в родных краях не было, и на кончину любимого мной дедушки я откликнулся поэмой, которая так и называется: "Памяти моего дедушки Василия Гавриловича Кастрова".

 

Слёзы, слёзы, зачем вы течёте и туманом покрыли глаза?..

Годы, годы, куда вы идёте, ваши мысли мне скажите? Да?

Я письмо получил и заплакал,

как не помню глаза позакрылись слезой...

В том письме мне писала родимая мама, что дедушки нет...

Он навеки ушёл в мир иной...

То было совсем так недавно, и скоро ушло, как проходят года...

О времени этом, о самом главном, о чём бы хотел я в поэме сказать...

Когда я приехал, мы чокнулись с встречей

и мама мне прямо сказала тогда:

"Дни дедушки, Толя, не так долговечны:

он что-то всё спит, мало кушает так..."

Всё сказано было так вскользь, между прочим...

И я отдыхал, набираясь сил...

А с каждым днём всё меньше и реже,

мой дедушка с койки вставал и ходил.

И вот, наступили минуты прощанья

мы сели обедать, как в путь отправляться...

Налили перцовки немного мы в рюмки и чокнулись с дедушкой...

"Мне больше уж с вами, видать, не встречаться..."

Сказал он и точно ребёнок заплакал...

Мне жалко так дедушку стало, скорей успокоить его я хотел...

Но видно судьба так ему подсказала,

что жизнь старика докатилась в предел.

И дней через пять после слов тех прощальных,

мой дедушка милый навеки ушёл...

Но внук твой не слышал тех слов погребальных

и память об этом он в рифмы обрёл...

24 августа,1947, г. Ровно.

 

Не без проволочек я уволился из редакции местной газеты "Ковельский железнодорожник" (так полюбившейся мне работы), и приехал к матери в Троекуровский район Рязанской области.

Немного прерву рассказ моего отца. В 1946 году, после окончания Рязанского пединститута, по направлению, в село Гагарино приехала моя будущая мама, Екатерина Павловна Панькина. Она поселилась в том же учительском доме, в рощице, именуемой местными старожилами "Горкой". Там Анатолий Сергеевич и Екатерина Павловна познакомились. Вот они на фото от 11 апреля 1948 года вместе с Татьяной Васильевной. А потом появились у Татьяны Васильевны двое внуков: я и моя сестра Светлана. В 1950 году мой отец поселился, на теперь уже постоянное место жительства, со своей семьёй и мамой в городе Лебедянь Липецкой области. Далее Анатолий Сергеевич пишет: "...в августе 1957 года случилось непоправимое: тяжело заболела моя мама... Это случилось однажды утром. Мама почувствовала себя плохо и пошла в поликлинику. Я, конечно, не предполагал, что случилось что-то серьёзное, угрожающее жизни мамы, но меня обеспокоило следующее. После сдачи необходимых анализов, доктор Кучинский сказал маме, чтобы я пришёл к нему на приём. Зачем, подумалось. Оставив маму в коридоре поликлиники, я робко зашёл в кабинет Кучинского, сказавшего буквально следующее: «Ваша мама опасно больна, неизлечимо больна,..плевритом.- Я перебил доктора:- А разве плеврит неизлечим? Я сам, лет десять назад, болел плевритом, и вот жив ещё. - Ну знаете, -заметил Кучинский, - ведь и возраст больной что-то значит... Да и плеврит-то у неё застаревший. -  Я, конечно, не поверил в доводы доктора; маме всего было и лет-то не так много, всего 61 год, не так уж она и была стара. Ничего утешительного доктор мне не сказал, но окольными путями, через другого врача, я узнал, что у мамы вовсе не плеврит, а рак лёгкого, что болезнь её неизлечима, но об этом ей, ни в коем случае нельзя говорить. Как утопающий, хватаясь за соломинку, я позвонил в Москву двоюродному брату Владимиру Успенскому, кандидату медицинских наук. Он мне ответил, чтобы я привозил маму в столицу. Я так и сделал. Маму положили на обследование в клинику, в Тимирязевском районе Москвы, в надежде, что-де, может, лебедяньские эскулапы ошиблись в диагнозе. Из Москвы мама часто обменивалась со мной письмами. Писем за месяц она прислала восемь. В них она сообщала о своём неблагополучном здоровье, жила большой надеждой на поправку. Но одного она не знала, что у неё совсем не плеврит, а самая страшная болезнь века - рак лёгких, а он в то время был не излечим. Наконец, в письме от 24 сентября мама просила меня приехать за ней: обследования у неё окончились, она, конечно, не знала о том, что диагноз лебедяньских врачей подтвердился. 28 сентября мама была уже дома. Чувствовала она себя плохо. Хотя первые дни после возвращения из клиники она вставала с койки к обеденному столу, но это продолжалось не так долго. Силы у мамы таяли с каждым днём, но мне хотелось бы не верить в её безнадёжное состояние. За неделю до смерти мама уже не могла вставать с койки. А 27 октября, глубокой ночью, она разбудила меня и простилась со мной. А следующий день стал последним в жизни мамы: она скончалась". Вот и всё, что я мог рассказать о Татьяне Васильевне Кастровой. Мне было тогда 7 лет, я только пошёл в первый класс. Но бабушка уже успела научить меня с сестрой, ещё задолго до школы, и чистописанию и чтению. Помню, она любила повторять: "Ученье свет, а не ученье тьма!" Она зажгла в нас те искорки, которые, я надеюсь, будут светиться и в её правнучках: Елене, Светлане, Надежде, Вере и Любови!

Сейчас, когда я смотрю на страницах, рассказывающих об истории РЕУ, на фотографии этих девочек в белых одеждах, они представляются мне ангелами, вечно борющимися против тёмных сил. Достойна восхищения работа учителей РЕУ, воспитавших таких замечательных женщин.

 

О сайте  РЕУ: История, Сотрудники, Ученицы, УчебаСегодня    Другие учебные заведения   Литература   О крае Рязанском

Яндекс цитирования

Hosted by uCoz